Ты бессмертен!

Любой человек рано или поздно когда-нибудь умрет. Душа человека после смерти, оставив тело, остаётся жить. Невидимая и бессмертная душа — это та часть твоего су­щества, твоего «Я» которая никогда не уми­рает. Главное в человеке — душа, которая общается с Богом. Наше тело — временный дом, в котором мы живем. Потом в будущем Бог призовет нас к Себе, в Небесный, луч­ший дом, в котором мы будем жить вечно и мы оставим наш временный дом — тело, в котором сейчас живем.

Когда ты ложишься спать, ты снимаешь одежду и отдыхаешь, так и душа после смерти оставляет тело для отдыха от земной жизни и переходит в другое место вечной жизни. При этом, душа после смерти может видеть, слышать, думать, передвигаться в пространстве.

Так что знай — смерти нет. Это только так кажется, что люди умирают, что они сначала есть, а потом их нет. Человек, раз уже его сотворил Бог, есть всегда: только сначала его все видят на Земле, а потом он умирает телом и живет дальше невидимым для лю­дей — бессмертной душой. Вот если ночью в комнате свет выключили, так бывает до того темно, что ничего не видно: ни стола, ни шкафа, ни самой лампы. Но ведь они-то ни­куда не делись — ты ведь это понимаешь — просто глазами их теперь не видно.

«Душа не имеет ни цвета, ни вида, не объемлется каким-либо очертанием, но узнает­ся только по действиям» (Свт. Василий Ве­ликий). Так и человек: вроде бы умер, тело похоронили, а душа — главное в челове­ке — освободилась, как птенчик из яичка (а кому же нужна скорлупа, когда птенчик уже вылупился?), и полетела, невидимая и бес­смертная, к Богу, своему Небесному Отцу.

Представь, что твой родственник уехал в другую страну и не может тебе позвонить, потому что у него нет телефона. Но ты точно знаешь и веришь, что он жив-здоров, но на­ходится в другой стране только просто не мо­жет тебе позвонить. Но ты можешь на почте послать ему посылку с продуктами и он ее получит. Так и человек, когда умирает, душа его находится в другом недоступном для нас, живущих на земле, месте, но ты также мо­жешь послать ему «посылку», когда подашь в храме записку об упокоении души его, по­ставишь за него свечку, помолишься Богу.

Переход (или рождение) в эту другую (духовную) жизнь и называется смертью или успением (от слова «уснуть») или упо­коением. Умерших поэтому еще называют усопшими.

 

 

 

О том, что будет, когда тебя не будет

После смерти ты сначала даже не пой­мешь, что твое тело умерло. Ты будешь ви­деть, что тело лежит, а ты существуешь от­дельно от тела.

Сразу после смерти твоя душа будет смо­треть на твое безжизненное тело и поначалу даже не понимать, что произошло.

«А живых разве хоронят?» — кричит душа своим родным и близким, но не может до­кричаться до них. — «Ведь я живой, живу, живууууу…. слышите?»

После смерти ты будешь все видеть, но уже не телесными глазами, а каким-то непо­нятным для тебя теперь ощущением, гово­рить слова не членораздельными звуками, а мыслью; не руками осязать предметы, а чув­ством.

Двигаться не ногами, а одной силой воли, и то, к чему ты смог приблизиться с великим трудом, медленно, через большие простран­ства места и времени, теперь ты настигаешь мгновенно; никакие естественные препят­ствия тебя не будут задерживать. Теперь тебе и прошедшее видно как настоящее, и буду­щее не так скрыто, как прежде, и нет уже для тебя разделения, ни малых, ни больших, все сливается в один момент — вечность.

Такого понятия, как время, после смер­ти уже не существует. Время есть только на Земле. Отсутствие времени мы называем бесконечностью, вечностью.

Невыразимым ужасом поражает тебя от­крывшаяся вечность; ее беспредельность поглощает твое ограниченное существо; все твои мысли и чувства теряются в бесконеч­ности!

Ты видишь предметы, для которых у нас нет ни образов, ни названий; слышишь то, что на Земле не может быть изображено никаким голосом и звуком; его созерцания и ощуще­ния не могут быть выражены никакими сло­вами. Ты находишь свет и мрак, но не здеш­ний: свет, пред которым наше яркое солнце светилось бы менее, чем свеча пред солнцем; мрак, пред которым наша самая темная ночь была бы яснее дня. Ты встречаешь там и по­добные себе существа и узнаёшь в них лю­дей, так же отошедших из этого мира.

Но какое изменение! Это уже не здеш­ние лица и не земные тела: это одни души, вполне открывшиеся со всеми их внутрен­ними свойствами, которые и облекают их соответственными себе образами. По этим образам души узнают друг друга, а силою чувства узнают тех, с которыми сближались в здешней жизни. Встречаются духу наше­му существа, сродные ему по естеству, но такие, которых одно приближение дает ему чувствовать неизмеримо высшую над ним силу их. Одни из них выходят из беспре­дельного мрака, и все существо их — мрак и зло; неизобразимы страдания в них самих, скорбь и гибель отличают их каждое движе­ние и действие.

Но это еще в низших сферах духовного мира, ближайших к миру земному.

А там, далее, дух видит бесконечное море непостижимого света, из которого выходят и другие существа, еще более могучие: их природа и жизнь — одно необъятное добро, неизобразимое совершенство, невыразимая любовь; божественный свет наполняет все существо их и сопровождает каждое дви­жение…

Итак, в этом чудном мире дух человека летит все далее и далее до того места, или лучше сказать, до той степени, какой могут достигать его духовные силы, и весь, пораз­ительным для него образом, перерождается. Это тот дух, который жил в человеке на зем­ле, дух ограниченный и связанный плотью, едва заметный под массою тела, всецело ему служащий и порабощаемый так, что без тела, по-видимому, и жить и развиваться не мог! Что с ним сталось теперь? Теперь все: и доброе, и худое быстро, с неудержимой силой раскрывается; его мысли и чувства, нравственный характер, страсти, стремления воли, все это развивается в необъятных раз­мерах; сам он ни остановить их, ни изменить, ни победить не может; беспредельность веч­ности увлекает их до бесконечности; его не­достатки и слабости обращаются во зло; его зло делается бесконечным, его скорби обра­щаются в беспредельные страдания.

Представляешь ли ты себе весь ужас та­кого состояния? Твоя душа, теперь не до­брая, но еще подавляющая и скрывающая в себе зло, там явится злой до бесконечности; худое чувство, здесь еще чем-нибудь сдер­живаемое, если не искоренить его здесь, об­ратится там в бешенство; если здесь ты вла­деешь собою, там ты уже ничего не сможешь с собою сделать: все в тебе и с тобой, доро­гой читатель, перейдет туда и разовьется в бесконечности…

Душа человека, отрешаясь от тела, с многократной силой продолжает развивать в себе те качества, которые она приобрела в земной жизни…

Вследствие этого праведники бесконеч­но утверждаются в добродетели и предан­ности святой воле Божией, а нераскаянные грешники — в нечестии и ненависти к Богу. К концу мировой истории и на Небе, и на Земле будут только две категории людей: беспредельно любящие Бога праведники и так же ненавидящие Его грешники.

Чем же ты сделаешься там, неверующий, грешный человек? Если ты здесь не хорош, то там будешь темным, злым духом. О, тогда ты сам себя не узнаешь, или нет: ты тогда слишком хорошо себя узнаешь, и понесет тебя твое зло собственным своим тяготе­нием туда, где живет вечное, бесконечное зло, в сообщество темных, злых сил. И на этом пути ты ни остановиться, ни возвра­титься не сможешь и во веки веков будешь страдать, — чем? Бешенством от своего соб­ственного зла, которое не даст тебе покоя, и от той среды, которая будет вечно окружать тебя и терзать без конца.

А что же душа добрая, что с нею?

 

И добро также раскроется во всей своей полноте и силе; оно будет развиваться со всей свободой, которой здесь не имело, об­наружит все свое внутреннее достоинство, здесь большей частью сокрытое, неузна­ваемое, неоценимое, весь свой внутрен­ний свет, здесь всячески затемняемый, все свое блаженство, здесь подавляемое разны­ми скорбями жизни. И понесется эта душа, всей силой своего нравственно-развитого и добродетельно-возвышенного стремления в высшие сферы того мира, туда, где в бес­конечном свете живет Источник и Первооб­раз всякого добра, в область светлых и чи­стейших существ и сама сделается Ангелом, т. е. таким же светлым, чистым блаженным существом. Она будет уже на веки тверда теперь в добре, и никакое зло, ни внутрен­нее, ни внешнее, не сможет уже ни колебать ее, ни изменить, ни повредить ее блаженно­му состоянию. Но и не праздно будет жить душа и наслаждаться блаженством: она бу­дет действовать своим просвещенным умом в созерцании и постижении тайн, здесь не разгаданных и неизвестных: тайн Бога, ми­роздания, себя самой и вечной жизни. Со­стояние наше в будущей жизни не будет состоянием бездеятельного покоя, мерт­вым, мистически-созерцательным: оно бу­дет представлять гармоническое, всецелое удовлетворение всех потребностей и стрем­лений нашей души, путем непрерывного, бесконечного развития. Ум, сердце и воля человека найдут для себя много достойных предметов и обильную пищу в этом разви­тии. Непосредственное общение с Богом, как всеозаряющим Светом, должно раскрыть нам всю беспредельность законов бытия: пред нами откроется такой кругозор, о кото­ром мы в настоящей жизни не можем иметь и понятия. Только тогда удовлетворится та духовная жажда знания, которой томится человек в настоящей жизни. Один Бог — беспредельное море сущности — будет уже служить неисчерпаемо-возвышеннейшим предметом для нашего ума в его вечном стремлении — постигнуть Виновника всего существующего.

У Господа нет мертвых, у Него все живы. А мы, насмотревшись на тело, — синеватое, глаза впали и т. д. — именно это изображе­ние запечатлеваем, и этот-то обман разди­рает сердце. Потом придет в голову мысль: сырая могила… мрачная… увы!… бедный, несчастный наш умерший! А на самом-то деле: он в светлом месте, в состоянии, пол­ном отрады, свободный от всех связанностей… прелесть как ему хорошо. И все так же жив, как был вчера, накануне смерти! Только ему было хуже, а теперь лучше. Что его не видно, это не потеря, он сейчас тут. Отошедшие двигаются быстро, как мысль, они еще ближе становятся нам.

У отошедших скоро начинается и подвиг перехода через мытарства. Тут нужна им по­мощь. Думайте об этом, и вы услышите вопль: помоги! Вот на что надлежит нам устремить все внимание и всю любовь. Самый дей­ственный показатель любви к усопшим бу­дет то, если Вы с минуты отхода души погру­зитесь в молитву о них в новом ее состоянии и новых неожиданных нуждах. Начав так, непрестанно молитесь Богу о помощи ей, особенно в продолжение шести недель, да и далее. В сказании Феодоры — мешок, из которого Ангелы брали, чтобы отделываться от злых духов, были молитвы ее старца. То же будут и ваши молитвы. Не забудьте так сделать — вот и любовь! А слишком горевать и убиваться — мало имеет смысла».

Люди, говорящие легкомысленно о смер­ти, люди, сами прерывающие свою жизнь са­моубийством, — глубоко несчастные и сле­пые! Ведь самоубийство уничтожает только тело, но не бессмертный дух его, который, по разрешению от тела, перейдет в вечность и некогда вновь соединится с тем же телом, хотя и измененным. И тогда самоубийца даст отчет не только за свое нравственное пове­дение на Земле, но и за насильственное пре­кращение своей земной жизни посредством самоубийства, так что, следовательно, осво­бождая себя самоубийством от временных страданий, он через это подвергает себя величайшему страданию в жизни будущей, вечной. Человек не должен оставлять своего поста на Земле, пока не отзовет его Тот, Кто послал его сюда.

Даже в дохристианском мире строго ка­ралось самоубийство. В Греции от тела са­моубийцы отсекали руку, которой он лишил себя жизни, и полагали отдельно. В Спарте и Кипре совсем не погребали. В Риме Тарквиний Приск повелел тела самоубийц рас­пинать на крестах и отдавать их потом на съедение диким зверям и птицам. Аристо­тель порицал самоубийство, как проявле­ние трусости: страдание и терпение лучшая школа героизма, вот для страдания-то, для терпения и недостает самоубийце сил и му­жества, почему он и бежит от жизни. Много сил нужно чтобы переносить жизнь, которая нам не обещает ничего, кроме страданий, гораздо больше сил, чем для решения убить себя. И храбрость самоубийц — слепая — и только потому кажется некоторым отважной. Индийская поговорка вещает: «Грудной ре­бенок не боится тигра». И храбрость самоу­бийцы сильна только до момента смерти, а в момент смерти душа прозревает, и скажи, храбрая душа, будешь ли ты так же сильна и там, пред тем, что тогда увидишь?

А. Н. Смерти нет. — Мюнхен: «Милосердный самарянин», — 1949.

Просмотров (9)